На фоне обсуждения резонансных терактов в Стамбуле практически осталась без внимания новость о том, что в Карагандинской области Казахстана были задержаны шесть радикальных исламистов, один из которых совершил самоподрыв.Пресс-релиз казахстанского Комитета Национальной безопасности (КНБ) предельно скуп, но имеющейся информации достаточно для того, чтобы она вызвала беспокойство. Известно, что операция была осуществлена еще 26 июня в городе Балхаш и поселке Гульшат. Как сообщил председатель КНБ Владимир Жумаканов, задержанные были местными, гражданами Казахстана, и принадлежали к религиозному течению салафизм.
Хотя в КНБ отмечают, что события в Карагандинской области «никак не связаны с Актюбинском», любые проявления радикального исламизма в Казахстане еще долго будут восприниматься исключительно в связке с крупнейшим терактом в истории страны, который произошел 5 июня. Теракт в Актюбинске вызвал волну обсуждений на тему того, какие угрозы для России может представлять рост экстремизма в Казахстане.
Лишь звено в цепи
Ошибкой ряда экспертов было воспринимать события в Актюбинске как одиночный резонансный террористический акт, не учитывая, что он вполне укладывается в рамки давнего тренда. Еще в 90-е годы в Казахстане были заложены основы радикального исламизма, проявления которого стали особенно очевидны сейчас. В начале 90-х годов вместе с инвестициями Саудовской Аравии, Кувейта, Турции и Катара в страну хлынула первая волна иностранных миссионеров, представляющих транснациональные радикальные структуры — «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами» (запрещена в РФ) и «Таблиги джамаат». Во второй половине 90-х в Казахстан вернулись граждане, ранее покинувшие страну в целях получения религиозного образования за рубежом. Лишь впоследствии в Казахстане был принят закон о том, что религиозное образование разрешено получать только в Турции, Египте, Малайзии и России. Но в стране уже появились внутренние носители радикальных идей, которые работали с местной молодежью. В начале 2000-х годов ситуация усугубилась влиянием с Северного Кавказа и параллельной «волной» с юга Казахстана, Узбекистана и Киргизии. Республика в течение долгого времени «обрабатывалась» как извне, так и изнутри. Поэтому произошедшее в Актюбинске — лишь звено в цепи событий: первые теракты случились на западе Казахстана в 2011–2012 годах.
Директор Группы оценки рисков (Казахстан) политолог Досым Сатпаев рассказал, что он и его коллеги постоянно отслеживают деятельность правоохранительных структур и с середины нулевых в глаза стала бросаться очень тревожная тенденция: представителей радикальных структур стали задерживать практически во всех районах Казахстана, над ними проходили судебные процессы, по итогам которых подсудимые получили реальные сроки.
«Работа идет, но лишь по отношению к части радикалов. Как мне кажется, проблема Казахстана в том, что утрачена стратегия работы с протестными настроениями. Сами правоохранительные структуры не знают, даже примерно, какой процент радикалов действует в Казахстане», — замечает Досым Сатпаев.
Ранее комитет по делам религий озвучил числа: в Казахстане около 15–16 тысяч приверженцев салафизма, но не все они являются сторонниками радикальных идей. В 2015 году КНБ насчитал в республике 24 радикальных салафитских организации с общим составом членов в примерно 500 человек, а сейчас появляются другие цифры: и 1,5, и 2 тысячи человек.
«Задержания в Карагандинской области, по сути, являются подтверждением того, что радикальные структуры имеют ячейки во всех регионах Казахстана. Самоподрыв одного из исламистов напомнил события в Актюбинске и Таразе (теракт 12 ноября 2011 года на юге Казахстана. — РП.). Были и другие случаи, когда люди пытались собрать бомбу по инструкциям из интернета, и они у них взрывались. То есть это были не профессионалы, а любители. Гораздо больше рисков возникнет, когда на территории Казахстана появятся более опытные террористы, например те, кто вернется из зоны боевых действий в Сирии и Ираке», — считает Сатпаев. Количество боевиков из Казахстана, примкнувших к ИГИЛ (запрещена в РФ), также точно неизвестно. КНБ на конец 2014 года располагал данными о 303 выехавших в Сирию гражданах республики, из которых 150 человек — боевики, остальные — члены их семей.
После событий в Актюбинске власти решили ужесточить законодательство в сфере борьбы с экстремизмом и терроризмом, на правительственном уровне идут попытки разработать новую программу по борьбе с безработицей среди молодежи. Подобные инициативы возникали и ранее — после терактов 2011–2012 годов, но полноценно реализованы не были. Проблема носит не только идеологические предпосылки, но и экономические. Большинство задержанных и осужденных за экстремизм и терроризм в Казахстане — это безработные молодые люди до 29 лет. Есть еще вторая категория лиц — люди, которые попали в тюрьму и вышли из нее. Сегодня казахские тюрьмы превратились в мощные идеологические школы для радикалов, где попавших за решетку впервые вербуют под прикрытием защиты и помощи с социальной адаптацией.
«Принимаются меры экономического, законодательно идеологического характера. Но все это запоздало, и эффект от них будет невысоким. Очень много молодежи уже было потеряно, выросло целое поколение, часть которого радикализировалась и через деятельность в определенных структурах выражает свой протест. Идеологическая работа в стране провалена. В Казахстане в принципе нет государственной идеологии как таковой, и все попытки объединить народ вокруг какой-то идеи провалились, у нас очень много различных групп: кто-то ориентирован на Россию, кто-то больше на тюркоязычный мир, есть сторонники религиозного развития, а есть — демократического пути. Общество расколото. Я называю эту проблему "идейный сепаратизм"», — говорит Досым Сатпаев.
Общие угрозы
Казахстан является ближайшим партером России, взаимодействие осуществляется в рамках ЕАЭС, ШОС, ОДКБ и в формате двустороннего сотрудничества, наши страны объединяют исторические культурные связи. Поэтому беды Казахстана не могут оставлять равнодушными власти РФ и ее простых граждан.
Есть опасения, что религиозный экстремизм пойдет на экспорт в Россию, но здесь следует понимать, что кооперация различных радикальных структур, действующих в Казахстане и на Северном Кавказе, налажена уже давно. Наиболее радикальное направление салафизма — тахриризм — пришел на Запад Казахстана из России, небезызвестный Саид Бурятский приезжал для ведения пропаганды в республике. Такой взаимообмен опытом и «кадрами» может быть опасен для обеих стран.
Стоит принимать во внимание региональный фактор, хотя Казахстан не имеет общей границы с Афганистаном, его стабильность очень сильно зависит от ситуации на туркмено-афганской границе. В случае если произойдет ее прорыв с участием исламистских группировок, то целью этого прорыва может стать удар по Каспийскому региону — Иран, одно из государств каспийского региона является злейшим врагом для салафитов. А в Западном Казахстане сосредоточены нефтегазовые компании иностранных инвесторов, которых очень беспокоят задержания исламистов. И, разумеется, действия исламистов в Каспийском регионе, который является уязвимой зоной, будут проблемой для России. Поэтому противодействие радикальному экстремизму должно осуществляться нашими странами исключительно плечом к плечу.
Русская Планета