| Хрупкий мальчик в тяжелой шинели, «Благородием» ставший вчера… Как пунцовые щеки бледнели, Как ревел паровоз до утра!.. Ты в комфорте пустого вагона, Плюш и бархат блюдут тишину, Лишь стучат, как часы, перегоны: На войну, на войну, на войну… И поедешь один, аты-баты, Далеко – не догнать, не поймать. Понесутся атаки, комбаты, Взрывы, выстрелы, мать-перемать, По колено да в талую воду, Без снарядов – ура и вперед, Под Сморгонью, в плохую погоду, На эфес тебя «клюква» найдет. На молитву!.. Разбили гитару. Звон колючки на зимнем ветру. Грамофонные скудные пары В блиндаже на походном пиру. Бомба с «фоккера», смех мимо воли, Телеграмма – мол, худо с отцом, Стылый лес, поседевший от боли, Да фосгенная свежесть в лицо. | …Бледный мальчик, стучат перегоны Распадаются в пепел полки… Ты снимать не захочешь погоны, А кто снял – не подашь тем руки Твердо выберешь правых в раздоре И решишься – на Дон так на Дон… …И, прижатый к стеклу в коридоре, Вдруг узнаешь тот самый вагон. Без обивки, без бронзы и плюша, Семки лущит, гармонь теребя… И растопит уставшую душу, Ободрит на секунду себя. А на прОклятой станции Лиски, Где в крови по колено перрон, Страшно, весело, мерзко и близко Вдруг поднимутся в этот вагон С красным бантом, с похабной беседой Три солдата, всего-ничего, И сдадут тебя тут же соседи: Мол, кадет, задержите его. И смотреть будут все в том вагоне, Кто со злобой, а кто без злобЫ, Как зарубят тебя на перроне В трех шагах от дальнейшей судьбы. |
В. Бондаренко
