…лучше совсем не строить флота, чем сооружать его заведомо негодным к разрешению своей прямой задачи; это, по крайней мере, будет откровенно и не повлечет за собой бесполезных расходов на ненужную для государства игрушку.
Б.И. Доливо-Добровольский, «О рациональности военно-морской идеи в государстве» (Морской сборник, №7, 1906 г.)
Почему одни нации имеют успешно эволюционирующие военные флоты, а другие – лишь ряд попыток создать их, с разным успехом? Попыток, перемежаемых периодами длительного упадка и поражениями по нелепым и глупым причинам? Почему одни общества знают, как десятками лет и веками поддерживать боеспособность в море, пусть она периодически опускается на опасно низкий уровень, а другие, потратив массу денег и ресурсов, построив корабли и обучив личный состав, потом упускают всё это, теряют, оставляя себе только кадры хроники и некогда грозные авианесущие крейсера, превращённые на чужой земле в парки развлечений? В чём разница и где она проходит?

Под эту разницу многие не очень умные люди подвели массу теорий, вплоть до того, родив концепты «континентальных» и «морских держав», обосновывая способность одних и неспособность других с выгодой использовать военно-морские силы какими-то культурными особенностями… Всё это не совсем верно. Почти не верно. На самом деле грань пролегает в понимании как обществом, так и военно-политическим руководством буквально нескольких простых принципов, помноженных на характерные для государства географические ограничения. Если бы это не было так, то полностью лишённые нормального флота, морской торговли и работающего в море населения США не превратились бы между 1890-м и 1945 годом в доминирующую на морях силу.
США были тем, что не сильно прозорливые люди называют словами «континентальная держава» — огромный субконтинент, основные богатства которого, равно как и вектор приложения усилий населения находятся на своей земле. Их военный флот был ничем на фоне, например, Российского Императорского флота. Но вскоре они с блеском выиграли свою морскую войну против Испании, а Россия с треском проиграла свою. Проиграла Японии, в которой за семьдесят лет до этого были мешки с рисом вместо денег. Которую за девять лет до атаки на Порт-Артур заставили учесть российские политические интересы демонстрацией силы не самой большой русской эскадрой. Какие «культурные особенности» сделали это возможным?
Ответ есть.
Существуют проверенные веками принципы построения военно-морского могущества. Они известны и хорошо описаны в теоретической литературе. Их можно оспаривать, но нельзя оспорить. Нельзя, потому, что нет такой могущественной в военно-морском смысле страны, которая игнорировала бы их. И нет такой страны, которая, хотя бы инстинктивно или даже неосознанно, следуя им, не получила бы «взлёт» своей морской мощи. Примерам несть числа. И США, и Британия, и императорская Япония — там, в этом списке стран, следовавших этим правилам. На очень короткое время часть этих принципов не совсем осознанно взял на вооружение ВМФ СССР – и результатом стал взлёт его могущества до беспримерных величин, твёрдое второе место по силе после США. Военная мысль в разных странах пришла к их пониманию тогда, когда они уже сложились, и структурирование их заняло довольно длительное время. Но в общем и целом «теоретическая часть» была закончена ещё до Первой мировой войны.
В России, с её нелёгкой историей, теория, адаптированная к российским особенностям оказалась окончательно сформулированной чуть позже – уже после Гражданской войны. До самого начала Великой Отечественной войны, она осталась без практического применения, что имело для нашей Родины чудовищные последствия. Но отдельные её отголоски, частично воплощённые на практике, создали ракетно-ядерный флот СССР, способный действовать в любой точке мирового океана, пусть и с рядом ограничений.
Сегодня эти знания забыты. Забыты они, однако, только нами. Наши оппоненты в мире не забыли ничего и строят свои флоты, отталкиваясь от этого простого понимания простых на самом деле вопросов.
Стоит, видимо, вспомнить их и озвучить.
Мэхэн и его постулаты
В 1889 году капитан (в последствии — контр-адмирал) ВМС США Альфред Тайер Мэхэн издал свою без преувеличения эпохальную работу – книгу, которую у нас перевели как «Влияние морской силы на историю 1660-1783».

Альфред Тайер Мэхэн, контр-адмирал ВМС США
И – концептуальный провал в переводе с самого начала. Мэхэн ничего не писал про силу, или force. Он писал про power – в социологическом контексте власть. В физическом – мощность. Работу по установлению власти над морем, совершенную за некоторое время, если уж быть совсем точным. Это важный момент – морская мощь (power) по Мэхэну это длящийся во времени процесс обретения власти над морями – он нигде не даёт такой расшифровки, но это прямой перевод на русский названия его главной работы, сделанный без искажений. «Influence of Sea Power upon history».
И в этом первый урок – там, где мы по недомыслию думаем об обретении «морской силы» наши конкуренты ищут возможности для обретения морской власти, даже если это требует времени. Обретении, путём приложения систематических усилий на длительном промежутке времени. И да, это обретение требует усилий и времени, и в этом нет ничего «неправильного» — для того, чтобы обрести ту самую власть над морями, надо работать, это потребует времени, это нельзя сделать быстро – надо уметь упереться и долго, монотонно строить свою мощь, «по кирпичикам», год за годом, век за веком, вечно, не отступая от своей цели никогда. Поколение за поколением. В борьбе. Эти усилия, их направленность и соответствие озвученной цели и есть предмет обсуждения. Этот урок с обложки проходит мимо русского читателя сразу же, как и бесчисленное множество других неверно переведённых концепций. Тем не менее, даже с некоторыми ментальными искажениями, книга произвела фурор и в России тоже. Не будем расписывать её влияние на тогдашние умы, ограничимся тем, какие постулаты озвучил Мэхэн.
Благосостояние народа и государства, которое этот народ населяет, находится в прямой зависимости от того, насколько этот народ контролирует мировую торговлю. Мировая торговля есть торговля морская – доставка больших товаров в значимых количествах на большие расстояния, нерентабельна иначе, как по воде, а с других континентов просто невозможна. Она осуществляется благодаря наличию торгового флота, доставляющего товары, и доступа (с моря конечно же) к источнику этих товаров. Доступ этот может быть «оформлен» в виде колонии, или же как исключительные торговые права в товарообмене с независимыми государствами. При этом неважно как они установлены – путём договорённостей или же «явочным порядком» (смотрим на то, как Голландия контролировала поставки товаров с Балтики в центральную и Западную Европу). Для того, чтобы взять под свой контроль морскую торговлю, государство должно обладать мощным военным флотом, настолько большим и сильным, чтобы в его власти было не дать никакой другой стране покуситься на принадлежащий государству «кусок» мировой торговли. Если же «оппонент» всё равно пытается перехватить товарные потоки, как путём отъёма колоний, так и разрушения исключительных торговых привилегий, то с ним необходимо воевать – и именно этим, например, занималась Англия с Голландией несколько веков подряд. В этом случае мощный военный флот должен разбить военный флот противника, или же путём демонстрации силы изгнать его с моря, обеспечив, таким образом, сохранение «статус-кво». Ну, или же не сохранение – смотря кто победил. Следующий шаг, естественно, изгнание с моря флота торгового, в те дикие времена путём банального захвата или потопления кораблей.
Условием сохранения власти над морем (и морской торговлей) является военный флот, а правильным образом действий для него является силовое давление на противника, сводимое к двум возможным исходам – противник разбит в бою, или же противник бежал без боя.
Так рождается власть над морями – sea power. В дальнейшем она может быть военно-политическим фактором и вне связи с морской торговлей, но рождается она по вышеописанной схеме.
Так стали «морскими державами» (используем этот малосодержательный отечественный термин) Англия и Голландия.
Мэхэн в своей книге обращал внимание на возможную стратегию «за слабого» — т.н. «крейсерскую войну». Исторический опыт, которым он оперировал, говорил о том, что, конечно, таковая вполне может оказаться и полезной – но только когда боевой флот подвергнутой «крейсерству» воюющей стороны связан боевыми действиями с боевым флотом атакующего. В противном случае, «по-Мэхэну», крейсерскую войну ждёт провал.
На момент написания книги было уже немало примеров такового провала. Сегодня, на пике индустриальной эры, мы можем вспомнить куда более громкие провалы – неограниченную подводную войну, которая дважды была вразгром проиграна Германией – и оба раза потому, что немецкие «крейсеры» — подводные лодки – не имели должной поддержки со стороны своего боевого флота.
С другой стороны, неограниченная подводная война, которую вели американцы в Тихом океане в 1941-1945 годах, вполне удалась – все ресурсы, которые теоретически имела для морской войны Япония, были скованы безнадёжным противостоянием с ВМС США. С американским боевым флотом. На защиту судоходства не осталось абсолютно ничего.
Всё, что описывал Мэхэн, было экстремально верно, но верно, в основном, для описываемого периода. К началу двадцатого века мир был уже другим. Одни из постулатов Мэхэна остались верны и в ХХ веке – та же «крейсерская» война шла вполне «по-Мэхэну» в обеих мировых войнах. Другие потребовали корректировки.
Так, сильно трансформировалась мировая торговля, стали массовым явлением суда под нейтральным флагом, появились международные соглашения, регулирующие их статус в ходе боевых действий. Появилась радиосвязь, резко ускорившая управление, и увеличившая скорость протекания всех связанных с военными действиями процессов.
Мэхэн старался идти в ногу со временем. В 1911 году из-под его пера вышел труд «Военно-морская стратегия в сравнении и противопоставлении с принципами и практикой военных операций на земле». Мощнейший текст на пятьсот с лишним страниц, посвящённый практически лишь только боевым примерам, сравнению операций на суше и на море, и их приложению к текущей военно-политической ситуации, как в мире, так и вокруг США (главным образом) существенно детализировал и уточнял постулаты Мэхэна. С момента, когда он написал свою первую и самую важную книгу, прошло двадцать два года, за это время произошли японо-китайская, испано-американская, и русско-японская войны, где флоты сыграли важнейшую роль.
Мэхэн подверг свои принципы повторному анализу через призму современности, через боевой опыт, который отсутствовал, когда он начинал свои теоретические изыскания. Отсечение всего лишнего и устаревшего показывало, что один из основных его принципов – уж если флот есть, то он должен активно использоваться против вражеского флота – верен. Мэхэн провёл разбор русско-японской войны, особенно много внимания уделив действиям 1-й Тихоокеанской эскадры. Заслуживает внимание то, какой образ действий для сил в Порт-Артуре он считал правильным – яростно, отчаянно атаковать японцев, чтобы как можно сильнее изменить баланс сил к моменту ввода в войну 2-й Тихоокеанской эскадры Рожественского.
Правильно ли это было сказано? Давайте представим себе, что 1-я ТОЭ погибла в сражении вся, полностью, сумев уничтожить ещё один японский броненосец, сверх пары реально потопленных. Что бы это дало? То, что Рожественский встретил бы в Цусимском проливе на один броненосец меньше. Кто-то может сказать, что при имевшемся соотношении сил это ничего бы не дало. Может быть. А если бы их стало на два меньше? На три? Или броненосцев осталось бы столько же, но резко «просело» бы количество эсминцев и крейсеров?
Мэхэн был абсолютно прав в этом случае. Бой – важен, и именно им всё решается, в конечном счёте. С начала двадцатого века изменилось очень много. Но принцип того, что боевой флот предназначен для того, чтобы вести бой ни разу не утратил актуальности. Он должен создаваться и строиться именно для этого, в этом его предназначение. Чуть позже мы увидим, что сила может не только применяться, но и демонстрироваться, вместо боя может использоваться угроза такового, но сам факт того, что флот должен быть в состоянии ВОЕВАТЬ — неоспорим. Воевать, в том числе и с другим флотом. А значит, он должен строиться исходя из этого. Или надо вообще ничего не строить и «раздать пенсионерам». Или для пехоты наконец-то массово закупить хорошие и крепкие ботинки. И это не гипербола, так на самом деле лучше.
Запомним это как «принцип Мэхэна», в нашей современной «творческой переработке», конечно.
Корабли, и соединения военно-морского флота должны быть в состоянии вести бой с кораблями и соединениями других флотов. Строительство «квазибоевых» кораблей, формально имеющих оружие, но по факту неспособных сражаться с вражескими ВМС, недопустимо. Подготовка личного состава, состояние тылов и материальной базы должно позволять флоту немедленно вступить в боевые действия против другого флота при необходимости.
Звучит как банальность? Да, это банальность, но большинство кораблей, которые ВМФ России получит с этого года по середину 2020-х или именно «квазибоевые», то есть оружие на их борту формально есть, а бой вести против адекватного противника они не могут (проект 22160, который прямо называется офицерами ВМФ как «не боевой корабль»); или могут выполнять одну-две задачи и только при отсутствии серьёзного противодействия (МРК проектов 21631 и 22800). Или корабль боевой, но критически важных для использования по предназначению или обеспечения боевой устойчивости систем не имеет (подлодки без антиторпед и средств гидроакустического противодействия, тральщики без противоминных комплексов). Для отечественного флота сегодня не боевые или квазибоевые корабли-мишени – норма, а полноценные боевые «единички» скорее исключение. Почему? Потому, что те, кто их заказывает, согласовывает, принимает и проектирует не имеют в виду БОЙ как основное предназначение создаваемого корабля. Увы, но это так, и этому есть немало свидетельств.
Как видно, даже уроки более чем столетней давности кое-кто так и не выучил. Будет ужасно больно, если история их повторит – мы ведь ведём такую крутую пропаганду того, что всё более, чем хорошо, а тут вдруг…
А ведь всего-то было нужно – следовать простому принципу. Собственно, это и отличает успешные в военно-морском строительстве страны от неуспешных – понимание принципов и следование им. В этом и есть причина успеха одних и неуспеха других.
Но продолжим, ведь принцип Мэхэна – не единственный.
(продолжение следует).
Александр Тимохин,
«Военное обозрение» (topwar.ru)
#флот #ВМФ #вооружение
Б.И. Доливо-Добровольский, «О рациональности военно-морской идеи в государстве» (Морской сборник, №7, 1906 г.)
Почему одни нации имеют успешно эволюционирующие военные флоты, а другие – лишь ряд попыток создать их, с разным успехом? Попыток, перемежаемых периодами длительного упадка и поражениями по нелепым и глупым причинам? Почему одни общества знают, как десятками лет и веками поддерживать боеспособность в море, пусть она периодически опускается на опасно низкий уровень, а другие, потратив массу денег и ресурсов, построив корабли и обучив личный состав, потом упускают всё это, теряют, оставляя себе только кадры хроники и некогда грозные авианесущие крейсера, превращённые на чужой земле в парки развлечений? В чём разница и где она проходит?

Под эту разницу многие не очень умные люди подвели массу теорий, вплоть до того, родив концепты «континентальных» и «морских держав», обосновывая способность одних и неспособность других с выгодой использовать военно-морские силы какими-то культурными особенностями… Всё это не совсем верно. Почти не верно. На самом деле грань пролегает в понимании как обществом, так и военно-политическим руководством буквально нескольких простых принципов, помноженных на характерные для государства географические ограничения. Если бы это не было так, то полностью лишённые нормального флота, морской торговли и работающего в море населения США не превратились бы между 1890-м и 1945 годом в доминирующую на морях силу.
США были тем, что не сильно прозорливые люди называют словами «континентальная держава» — огромный субконтинент, основные богатства которого, равно как и вектор приложения усилий населения находятся на своей земле. Их военный флот был ничем на фоне, например, Российского Императорского флота. Но вскоре они с блеском выиграли свою морскую войну против Испании, а Россия с треском проиграла свою. Проиграла Японии, в которой за семьдесят лет до этого были мешки с рисом вместо денег. Которую за девять лет до атаки на Порт-Артур заставили учесть российские политические интересы демонстрацией силы не самой большой русской эскадрой. Какие «культурные особенности» сделали это возможным?
Ответ есть.
Существуют проверенные веками принципы построения военно-морского могущества. Они известны и хорошо описаны в теоретической литературе. Их можно оспаривать, но нельзя оспорить. Нельзя, потому, что нет такой могущественной в военно-морском смысле страны, которая игнорировала бы их. И нет такой страны, которая, хотя бы инстинктивно или даже неосознанно, следуя им, не получила бы «взлёт» своей морской мощи. Примерам несть числа. И США, и Британия, и императорская Япония — там, в этом списке стран, следовавших этим правилам. На очень короткое время часть этих принципов не совсем осознанно взял на вооружение ВМФ СССР – и результатом стал взлёт его могущества до беспримерных величин, твёрдое второе место по силе после США. Военная мысль в разных странах пришла к их пониманию тогда, когда они уже сложились, и структурирование их заняло довольно длительное время. Но в общем и целом «теоретическая часть» была закончена ещё до Первой мировой войны.
В России, с её нелёгкой историей, теория, адаптированная к российским особенностям оказалась окончательно сформулированной чуть позже – уже после Гражданской войны. До самого начала Великой Отечественной войны, она осталась без практического применения, что имело для нашей Родины чудовищные последствия. Но отдельные её отголоски, частично воплощённые на практике, создали ракетно-ядерный флот СССР, способный действовать в любой точке мирового океана, пусть и с рядом ограничений.
Сегодня эти знания забыты. Забыты они, однако, только нами. Наши оппоненты в мире не забыли ничего и строят свои флоты, отталкиваясь от этого простого понимания простых на самом деле вопросов.
Стоит, видимо, вспомнить их и озвучить.
Мэхэн и его постулаты
В 1889 году капитан (в последствии — контр-адмирал) ВМС США Альфред Тайер Мэхэн издал свою без преувеличения эпохальную работу – книгу, которую у нас перевели как «Влияние морской силы на историю 1660-1783».

Альфред Тайер Мэхэн, контр-адмирал ВМС США
И – концептуальный провал в переводе с самого начала. Мэхэн ничего не писал про силу, или force. Он писал про power – в социологическом контексте власть. В физическом – мощность. Работу по установлению власти над морем, совершенную за некоторое время, если уж быть совсем точным. Это важный момент – морская мощь (power) по Мэхэну это длящийся во времени процесс обретения власти над морями – он нигде не даёт такой расшифровки, но это прямой перевод на русский названия его главной работы, сделанный без искажений. «Influence of Sea Power upon history».
И в этом первый урок – там, где мы по недомыслию думаем об обретении «морской силы» наши конкуренты ищут возможности для обретения морской власти, даже если это требует времени. Обретении, путём приложения систематических усилий на длительном промежутке времени. И да, это обретение требует усилий и времени, и в этом нет ничего «неправильного» — для того, чтобы обрести ту самую власть над морями, надо работать, это потребует времени, это нельзя сделать быстро – надо уметь упереться и долго, монотонно строить свою мощь, «по кирпичикам», год за годом, век за веком, вечно, не отступая от своей цели никогда. Поколение за поколением. В борьбе. Эти усилия, их направленность и соответствие озвученной цели и есть предмет обсуждения. Этот урок с обложки проходит мимо русского читателя сразу же, как и бесчисленное множество других неверно переведённых концепций. Тем не менее, даже с некоторыми ментальными искажениями, книга произвела фурор и в России тоже. Не будем расписывать её влияние на тогдашние умы, ограничимся тем, какие постулаты озвучил Мэхэн.
Благосостояние народа и государства, которое этот народ населяет, находится в прямой зависимости от того, насколько этот народ контролирует мировую торговлю. Мировая торговля есть торговля морская – доставка больших товаров в значимых количествах на большие расстояния, нерентабельна иначе, как по воде, а с других континентов просто невозможна. Она осуществляется благодаря наличию торгового флота, доставляющего товары, и доступа (с моря конечно же) к источнику этих товаров. Доступ этот может быть «оформлен» в виде колонии, или же как исключительные торговые права в товарообмене с независимыми государствами. При этом неважно как они установлены – путём договорённостей или же «явочным порядком» (смотрим на то, как Голландия контролировала поставки товаров с Балтики в центральную и Западную Европу). Для того, чтобы взять под свой контроль морскую торговлю, государство должно обладать мощным военным флотом, настолько большим и сильным, чтобы в его власти было не дать никакой другой стране покуситься на принадлежащий государству «кусок» мировой торговли. Если же «оппонент» всё равно пытается перехватить товарные потоки, как путём отъёма колоний, так и разрушения исключительных торговых привилегий, то с ним необходимо воевать – и именно этим, например, занималась Англия с Голландией несколько веков подряд. В этом случае мощный военный флот должен разбить военный флот противника, или же путём демонстрации силы изгнать его с моря, обеспечив, таким образом, сохранение «статус-кво». Ну, или же не сохранение – смотря кто победил. Следующий шаг, естественно, изгнание с моря флота торгового, в те дикие времена путём банального захвата или потопления кораблей.
Условием сохранения власти над морем (и морской торговлей) является военный флот, а правильным образом действий для него является силовое давление на противника, сводимое к двум возможным исходам – противник разбит в бою, или же противник бежал без боя.
Так рождается власть над морями – sea power. В дальнейшем она может быть военно-политическим фактором и вне связи с морской торговлей, но рождается она по вышеописанной схеме.
Так стали «морскими державами» (используем этот малосодержательный отечественный термин) Англия и Голландия.
Мэхэн в своей книге обращал внимание на возможную стратегию «за слабого» — т.н. «крейсерскую войну». Исторический опыт, которым он оперировал, говорил о том, что, конечно, таковая вполне может оказаться и полезной – но только когда боевой флот подвергнутой «крейсерству» воюющей стороны связан боевыми действиями с боевым флотом атакующего. В противном случае, «по-Мэхэну», крейсерскую войну ждёт провал.
На момент написания книги было уже немало примеров такового провала. Сегодня, на пике индустриальной эры, мы можем вспомнить куда более громкие провалы – неограниченную подводную войну, которая дважды была вразгром проиграна Германией – и оба раза потому, что немецкие «крейсеры» — подводные лодки – не имели должной поддержки со стороны своего боевого флота.
С другой стороны, неограниченная подводная война, которую вели американцы в Тихом океане в 1941-1945 годах, вполне удалась – все ресурсы, которые теоретически имела для морской войны Япония, были скованы безнадёжным противостоянием с ВМС США. С американским боевым флотом. На защиту судоходства не осталось абсолютно ничего.
Всё, что описывал Мэхэн, было экстремально верно, но верно, в основном, для описываемого периода. К началу двадцатого века мир был уже другим. Одни из постулатов Мэхэна остались верны и в ХХ веке – та же «крейсерская» война шла вполне «по-Мэхэну» в обеих мировых войнах. Другие потребовали корректировки.
Так, сильно трансформировалась мировая торговля, стали массовым явлением суда под нейтральным флагом, появились международные соглашения, регулирующие их статус в ходе боевых действий. Появилась радиосвязь, резко ускорившая управление, и увеличившая скорость протекания всех связанных с военными действиями процессов.
Мэхэн старался идти в ногу со временем. В 1911 году из-под его пера вышел труд «Военно-морская стратегия в сравнении и противопоставлении с принципами и практикой военных операций на земле». Мощнейший текст на пятьсот с лишним страниц, посвящённый практически лишь только боевым примерам, сравнению операций на суше и на море, и их приложению к текущей военно-политической ситуации, как в мире, так и вокруг США (главным образом) существенно детализировал и уточнял постулаты Мэхэна. С момента, когда он написал свою первую и самую важную книгу, прошло двадцать два года, за это время произошли японо-китайская, испано-американская, и русско-японская войны, где флоты сыграли важнейшую роль.
Мэхэн подверг свои принципы повторному анализу через призму современности, через боевой опыт, который отсутствовал, когда он начинал свои теоретические изыскания. Отсечение всего лишнего и устаревшего показывало, что один из основных его принципов – уж если флот есть, то он должен активно использоваться против вражеского флота – верен. Мэхэн провёл разбор русско-японской войны, особенно много внимания уделив действиям 1-й Тихоокеанской эскадры. Заслуживает внимание то, какой образ действий для сил в Порт-Артуре он считал правильным – яростно, отчаянно атаковать японцев, чтобы как можно сильнее изменить баланс сил к моменту ввода в войну 2-й Тихоокеанской эскадры Рожественского.
Правильно ли это было сказано? Давайте представим себе, что 1-я ТОЭ погибла в сражении вся, полностью, сумев уничтожить ещё один японский броненосец, сверх пары реально потопленных. Что бы это дало? То, что Рожественский встретил бы в Цусимском проливе на один броненосец меньше. Кто-то может сказать, что при имевшемся соотношении сил это ничего бы не дало. Может быть. А если бы их стало на два меньше? На три? Или броненосцев осталось бы столько же, но резко «просело» бы количество эсминцев и крейсеров?
Мэхэн был абсолютно прав в этом случае. Бой – важен, и именно им всё решается, в конечном счёте. С начала двадцатого века изменилось очень много. Но принцип того, что боевой флот предназначен для того, чтобы вести бой ни разу не утратил актуальности. Он должен создаваться и строиться именно для этого, в этом его предназначение. Чуть позже мы увидим, что сила может не только применяться, но и демонстрироваться, вместо боя может использоваться угроза такового, но сам факт того, что флот должен быть в состоянии ВОЕВАТЬ — неоспорим. Воевать, в том числе и с другим флотом. А значит, он должен строиться исходя из этого. Или надо вообще ничего не строить и «раздать пенсионерам». Или для пехоты наконец-то массово закупить хорошие и крепкие ботинки. И это не гипербола, так на самом деле лучше.
Запомним это как «принцип Мэхэна», в нашей современной «творческой переработке», конечно.
Корабли, и соединения военно-морского флота должны быть в состоянии вести бой с кораблями и соединениями других флотов. Строительство «квазибоевых» кораблей, формально имеющих оружие, но по факту неспособных сражаться с вражескими ВМС, недопустимо. Подготовка личного состава, состояние тылов и материальной базы должно позволять флоту немедленно вступить в боевые действия против другого флота при необходимости.
Звучит как банальность? Да, это банальность, но большинство кораблей, которые ВМФ России получит с этого года по середину 2020-х или именно «квазибоевые», то есть оружие на их борту формально есть, а бой вести против адекватного противника они не могут (проект 22160, который прямо называется офицерами ВМФ как «не боевой корабль»); или могут выполнять одну-две задачи и только при отсутствии серьёзного противодействия (МРК проектов 21631 и 22800). Или корабль боевой, но критически важных для использования по предназначению или обеспечения боевой устойчивости систем не имеет (подлодки без антиторпед и средств гидроакустического противодействия, тральщики без противоминных комплексов). Для отечественного флота сегодня не боевые или квазибоевые корабли-мишени – норма, а полноценные боевые «единички» скорее исключение. Почему? Потому, что те, кто их заказывает, согласовывает, принимает и проектирует не имеют в виду БОЙ как основное предназначение создаваемого корабля. Увы, но это так, и этому есть немало свидетельств.
Как видно, даже уроки более чем столетней давности кое-кто так и не выучил. Будет ужасно больно, если история их повторит – мы ведь ведём такую крутую пропаганду того, что всё более, чем хорошо, а тут вдруг…
А ведь всего-то было нужно – следовать простому принципу. Собственно, это и отличает успешные в военно-морском строительстве страны от неуспешных – понимание принципов и следование им. В этом и есть причина успеха одних и неуспеха других.
Но продолжим, ведь принцип Мэхэна – не единственный.
(продолжение следует).
Александр Тимохин,
«Военное обозрение» (topwar.ru)
#флот #ВМФ #вооружение