«Цуканье»
В военных училищах бывали и неуставные отношения, которые мы сейчас назвали бы «дедовщиной», но они несли оттенок того рыцарского времени, когда слова «честь» и «благородство» значили очень много.
Павловец Макаров писал:
«В кавалерийских училищах, особенно в Николаевском, существовало ‟цуканье”, то есть совершенно незаконная власть юнкеров старшего курса над юнкерами младшего... В умном Павловском Училище ничего этого не водилось. Кроме законного уважения младшего к старшему, отношения были строго уставные. Фельдфебель или взводный мог вам сделать замечание и мог приказать доложить об этом вашему курсовому офицеру. Но все такие выговоры и замечания делались в серьезной и корректной форме и всегда были заслужены».
Сергей Мамонтов о цуканье в Константиновском училище вспоминал следующее:
«Цука у нас почти не было, хоть мы относились с почтением к старшим юнкерам. Когда мы стали старшими, то я раз цукнул молодого юнкера, не уступившего места в трамвае раненому офицеру».
Павловцы
Как Государь Император посещал юнкерские училища
Государь Император довольно часто приезжал в военные училища. Бывший юнкер Николаевского кавалерийского училища, ротмистр Владимир Литтауэр, писал о посещении училища Императором Николаем II (который славился отличной памятью):
«Однажды Император во время посещения школы зашел на урок русской литературы, задал юнкерам несколько вопросов, а затем в течение получаса читал наизусть отрывки из произведений русских классиков.
Наш преподаватель Агапит Тимофеевич был так взволнован и восхищен, что вместо того, чтобы обращаться к Императору ‟ваше величество”, неоднократно говорил ‟ваше превосходительство”, словно перед ним был генерал. Подобное обращение не соответствовало и военному званию Императора, который был полковником. Однако Император не поправлял нашего преподавателя, а только улыбался».
«За Веру, Царя и Отечество»
Константиновец Эраст Николаевич Гиацинтов вспоминал о посещении училища Государем так:
«Царь обошел наши ряды... Он нас призывал служить России и не жалеть своих сил для этой службы... Никакие силы не могли удержать кадет, и по мере прохождения Царя за ним следовали все кадеты, неистово крича ‟ура”, и вышли с ним вместе в швейцарскую, где он надел шинель, сел в сани и поехал. Но кадет нельзя было удержать – мы выскочили на двор и, сорвав с себя винтовки, потрясая ими, бежали за санями Царя (который следовал к Вознесенскому проспекту), продолжая неистово кричать ‟ура”. После отъезда Царя мы получили 3-дневный отпуск. Всякие занятия, как строевые, так и учебные, были прекращены. Это была, так сказать, награда нам за посещение Царя.
Я должен вам сказать, что наше обожание Государя Императора – это не был фетишизм или, как теперь принято называть, культ личности. Это – совершенно что-то особенное, которое я передать не могу. То же самое я видел и у взрослых людей, которые имели счастье представляться Государю. Таким взволнованным вернулся и мой отец, когда он представлялся Государю по случаю, кажется, производства в тайные советники или получения какого-то ордена, я не помню. У него были какие-то в тот вечер особые глаза. И то же самое я наблюдал у всех, даже левонастроенных людей, которые соприкасались или имели счастье видеть Государя Императора».
Юнкера должны были носить нательные крестики, регулярно посещать храм при училище, соблюдать Великий пост, ежедневно молиться: молились утром перед занятиями, вечером перед сном, с молебна начинался учебный год и любое дело. Закон Божий был обязательным предметом, и вели его опытные пастыри. Александр Васильевич Суворов говорил: «Безверное войско учить – что ржавое железо точить!» Суворовский завет свято хранился во всех военных училищах Российской империи.
Храм при Павловском училище был освящен в честь Святых равноапостольных Константина и Елены, и юнкера праздновали храмовый праздник 21 мая по старому стилю.
Когда юнкеров производили в подпоручики – первый офицерский чин, начальник училища вешал каждому из них на шею серебряную Казанскую иконочку Пресвятой Богородицы. После окончания военных училищ молодежь была готова отдать свои жизни за «За Веру, Царя и Отечество», причем вера занимала в этом девизе первое место.
Передача в церковь училища мундира Александра III
Понять счастье этой минуты может только тот, кто ее пережил
Окончившие училище выпускались по трем разрядам, в зависимости от успехов в обучении. Самые лучшие – по первому разряду – подпоручиками. Это был первый офицерский чин во всех родах оружия Сухопутных сил, кроме кавалерии и казачьих войск (после упразднения в 1884-м году для мирного времени чина прапорщика). В кавалерии подпоручик – это корнет, в казачьих войсках – хорунжий, а в современной армии – лейтенант.
Теперь понятна и строфа из песни: корнет Оболенский – юный, недавно окончивший кавалерийское военное училище офицер (в пехоте он был бы подпоручик, у казаков – хорунжий), а поручик Голицын – офицер пехоты и годами постарше, успевший от подпоручика дослужиться до следующего чина.
Те, кто учился в военном училище не блестяще, выпускались по второму разряду – в армейскую пехоту без старшинства. Ну, а те, кто не дотягивал даже до второго разряда, выпускались в нижние чины, унтер-офицерами (нижние чины состояли из унтер-офицеров и рядовых). В современной армии унтер-офицеры – это сержанты.
Прадедушка окончил училище в 1884-м году по первому разряду и был произведен в подпоручики. Ему было 19 лет.
Государь Император всегда присутствовал лично при производстве петербургских юнкеров в офицеры, в остальные же военные училища страны посылались от его имени Высочайшие телеграммы.
Эраст Николаевич Гиацинтов писал:
«Мы как-то вообще за этот день сделались более взрослыми. Мы поняли, какой на нас лежит теперь долг, и что мы будем командовать солдатами, которые будут беспрекословно выполнять наши распоряжения. Это, конечно большая тяжесть, которая легла на плечи 19-летнего юноши».
С большим чувством о памятном дне производства в офицеры вспоминал и павловец Макаров:
«После раннего завтрака мы строем, с винтовками на плечо промаршировали на Царскосельский вокзал, разместились по вагонам и к 10 часам утра, вытянувшись в две шеренги, уже стояли на площади перед Екатерининским большим Царскосельским дворцом... Ровно в 10 часов утра, одетый в форму Преображенского полка, приехал Государь Николай II, поздоровался, прошел по фронту, а затем вышел на середину и поздравил нас офицерами...
Как сейчас помню, погода в этот день была свежая и серенькая. Но в душах у нас светило такое яркое солнце, что при блеске его все люди и все предметы начинали излучать из себя особенное Пасхальное сияние. Царю, который произнес только три слова: ‟Поздравляю вас офицерами”... было крикнуто оглушительное ‟ура”, не замолкавшее минут пять. По мере того как раздавали приказы, по ниточке выстроенные шеренги расстраивались.
Юноши обнимались и целовались и у всех глаза сияли самым безудержным счастьем... Понять счастье этой минуты может только тот, кто ее пережил. Почти все эти новоиспеченные офицеры надели военную форму 9 лет тому назад, десятилетними мальчиками. И все эти 9 лет, 7 лет корпуса и 2 года училища, они не имели почти никаких прав, только обязанности. И вот теперь, по одному слову... в один миг все эти тысячи юношей получили не обыкновенные права граждан, а права исключительные. В России всегда было множество форм, и из всех этих форм офицерская была самая почетная».
Офицер
(продолжение следует)
Елена Куртова
Записала Ольга Рожнёва,
«ПРАВОСЛАВИЕ.ru» (pravoslavie.ru)
В военных училищах бывали и неуставные отношения, которые мы сейчас назвали бы «дедовщиной», но они несли оттенок того рыцарского времени, когда слова «честь» и «благородство» значили очень много.
Павловец Макаров писал:
«В кавалерийских училищах, особенно в Николаевском, существовало ‟цуканье”, то есть совершенно незаконная власть юнкеров старшего курса над юнкерами младшего... В умном Павловском Училище ничего этого не водилось. Кроме законного уважения младшего к старшему, отношения были строго уставные. Фельдфебель или взводный мог вам сделать замечание и мог приказать доложить об этом вашему курсовому офицеру. Но все такие выговоры и замечания делались в серьезной и корректной форме и всегда были заслужены».
Сергей Мамонтов о цуканье в Константиновском училище вспоминал следующее:
«Цука у нас почти не было, хоть мы относились с почтением к старшим юнкерам. Когда мы стали старшими, то я раз цукнул молодого юнкера, не уступившего места в трамвае раненому офицеру».
Павловцы
Как Государь Император посещал юнкерские училища
Государь Император довольно часто приезжал в военные училища. Бывший юнкер Николаевского кавалерийского училища, ротмистр Владимир Литтауэр, писал о посещении училища Императором Николаем II (который славился отличной памятью):
«Однажды Император во время посещения школы зашел на урок русской литературы, задал юнкерам несколько вопросов, а затем в течение получаса читал наизусть отрывки из произведений русских классиков.
Наш преподаватель Агапит Тимофеевич был так взволнован и восхищен, что вместо того, чтобы обращаться к Императору ‟ваше величество”, неоднократно говорил ‟ваше превосходительство”, словно перед ним был генерал. Подобное обращение не соответствовало и военному званию Императора, который был полковником. Однако Император не поправлял нашего преподавателя, а только улыбался».
«За Веру, Царя и Отечество»
Константиновец Эраст Николаевич Гиацинтов вспоминал о посещении училища Государем так:
«Царь обошел наши ряды... Он нас призывал служить России и не жалеть своих сил для этой службы... Никакие силы не могли удержать кадет, и по мере прохождения Царя за ним следовали все кадеты, неистово крича ‟ура”, и вышли с ним вместе в швейцарскую, где он надел шинель, сел в сани и поехал. Но кадет нельзя было удержать – мы выскочили на двор и, сорвав с себя винтовки, потрясая ими, бежали за санями Царя (который следовал к Вознесенскому проспекту), продолжая неистово кричать ‟ура”. После отъезда Царя мы получили 3-дневный отпуск. Всякие занятия, как строевые, так и учебные, были прекращены. Это была, так сказать, награда нам за посещение Царя.
Я должен вам сказать, что наше обожание Государя Императора – это не был фетишизм или, как теперь принято называть, культ личности. Это – совершенно что-то особенное, которое я передать не могу. То же самое я видел и у взрослых людей, которые имели счастье представляться Государю. Таким взволнованным вернулся и мой отец, когда он представлялся Государю по случаю, кажется, производства в тайные советники или получения какого-то ордена, я не помню. У него были какие-то в тот вечер особые глаза. И то же самое я наблюдал у всех, даже левонастроенных людей, которые соприкасались или имели счастье видеть Государя Императора».
Юнкера должны были носить нательные крестики, регулярно посещать храм при училище, соблюдать Великий пост, ежедневно молиться: молились утром перед занятиями, вечером перед сном, с молебна начинался учебный год и любое дело. Закон Божий был обязательным предметом, и вели его опытные пастыри. Александр Васильевич Суворов говорил: «Безверное войско учить – что ржавое железо точить!» Суворовский завет свято хранился во всех военных училищах Российской империи.
Храм при Павловском училище был освящен в честь Святых равноапостольных Константина и Елены, и юнкера праздновали храмовый праздник 21 мая по старому стилю.
Когда юнкеров производили в подпоручики – первый офицерский чин, начальник училища вешал каждому из них на шею серебряную Казанскую иконочку Пресвятой Богородицы. После окончания военных училищ молодежь была готова отдать свои жизни за «За Веру, Царя и Отечество», причем вера занимала в этом девизе первое место.
Передача в церковь училища мундира Александра III
Понять счастье этой минуты может только тот, кто ее пережил
Окончившие училище выпускались по трем разрядам, в зависимости от успехов в обучении. Самые лучшие – по первому разряду – подпоручиками. Это был первый офицерский чин во всех родах оружия Сухопутных сил, кроме кавалерии и казачьих войск (после упразднения в 1884-м году для мирного времени чина прапорщика). В кавалерии подпоручик – это корнет, в казачьих войсках – хорунжий, а в современной армии – лейтенант.
Теперь понятна и строфа из песни: корнет Оболенский – юный, недавно окончивший кавалерийское военное училище офицер (в пехоте он был бы подпоручик, у казаков – хорунжий), а поручик Голицын – офицер пехоты и годами постарше, успевший от подпоручика дослужиться до следующего чина.
Те, кто учился в военном училище не блестяще, выпускались по второму разряду – в армейскую пехоту без старшинства. Ну, а те, кто не дотягивал даже до второго разряда, выпускались в нижние чины, унтер-офицерами (нижние чины состояли из унтер-офицеров и рядовых). В современной армии унтер-офицеры – это сержанты.
Прадедушка окончил училище в 1884-м году по первому разряду и был произведен в подпоручики. Ему было 19 лет.
Государь Император всегда присутствовал лично при производстве петербургских юнкеров в офицеры, в остальные же военные училища страны посылались от его имени Высочайшие телеграммы.
Эраст Николаевич Гиацинтов писал:
«Мы как-то вообще за этот день сделались более взрослыми. Мы поняли, какой на нас лежит теперь долг, и что мы будем командовать солдатами, которые будут беспрекословно выполнять наши распоряжения. Это, конечно большая тяжесть, которая легла на плечи 19-летнего юноши».
С большим чувством о памятном дне производства в офицеры вспоминал и павловец Макаров:
«После раннего завтрака мы строем, с винтовками на плечо промаршировали на Царскосельский вокзал, разместились по вагонам и к 10 часам утра, вытянувшись в две шеренги, уже стояли на площади перед Екатерининским большим Царскосельским дворцом... Ровно в 10 часов утра, одетый в форму Преображенского полка, приехал Государь Николай II, поздоровался, прошел по фронту, а затем вышел на середину и поздравил нас офицерами...
Как сейчас помню, погода в этот день была свежая и серенькая. Но в душах у нас светило такое яркое солнце, что при блеске его все люди и все предметы начинали излучать из себя особенное Пасхальное сияние. Царю, который произнес только три слова: ‟Поздравляю вас офицерами”... было крикнуто оглушительное ‟ура”, не замолкавшее минут пять. По мере того как раздавали приказы, по ниточке выстроенные шеренги расстраивались.
Юноши обнимались и целовались и у всех глаза сияли самым безудержным счастьем... Понять счастье этой минуты может только тот, кто ее пережил. Почти все эти новоиспеченные офицеры надели военную форму 9 лет тому назад, десятилетними мальчиками. И все эти 9 лет, 7 лет корпуса и 2 года училища, они не имели почти никаких прав, только обязанности. И вот теперь, по одному слову... в один миг все эти тысячи юношей получили не обыкновенные права граждан, а права исключительные. В России всегда было множество форм, и из всех этих форм офицерская была самая почетная».
Офицер
(продолжение следует)
Елена Куртова
Записала Ольга Рожнёва,
«ПРАВОСЛАВИЕ.ru» (pravoslavie.ru)
